«Показатель осознанности движения – сохранение коммуникации»: Альбина Вахитова про осмысленный танец
Тело для танцовщиков – инертная субстанция, которая не просто граничит с кожей, а выходит за её рамки. Что же такое тело, и что ещё происходит с ним во время танцевального акта? Можем ли мы коммуницировать телами друг с другом? Какие трансформации сознания происходят при работе с телом? Беседую с Альбиной Вахитовой, перформером, танцовщицей, хореографом и основателем танцевальной компании «SAAD».
Екатерина Сухорукова: Какое значение имеет тело как инструмент для танцовщиков, танц художников?
Альбина Вахитова: Это же главное медиа, которая воспроизводит творческий акт, обращаясь со временем, глобальным контекстом и своим субъективным опытом. Когда ты работаешь с телом, то задумываешься над обычными вопросами, просто помещаешь это в пространственно-временные рамки художественного акта. Тело как объект социального пространства накапливает определенный опыт, и когда ты помещаешь его в ситуацию «тела-объекта» в рамках художественной работы – можно пересмотреть и расширить его возможности, обнаружить причинно-следственные связи в его функционировании и изменить модель поведения.
спектакль «Озеро» для ГЭС-2
Эмбодимент
– это методика, направленная на работу с сознанием через тело с помощью самых разных практик. Основная идея эмбодимента — интегральное восприятие человека через неразрывную связь тела и ума.
— Ты сейчас подводишь к тому, что это эмбодимент – владение своим телом и сознанием, управление ими. И для танцовщика это важно – понимать свой инструмент. Это не относится вообще к замыслу композиции, музыке, идее...
— Наблюдая за процессом движения со стороны, я различаю, что движения субъекта начинается с разных позиций. Оно часто исходит от физических ощущений, либо преследует цель материализации абстрактной идеи, которая напрямую не имеет с телом связи. В обоих случаях мы имеем дело с разрывом между данными крайностями. Для меня показателем осознанности в движении является сохранение коммуникативных функций в процессе действия, когда человек не игнорирует окружающую среду, пространство, других людей и свое тело.
Я часто работаю с непрофессионалами танцовщиками, они не всегда хорошо координируют свое тело, но при этом они остаются открытыми, искренне переживают акт, что очень важно для меня – это делает работу живой. Сравнивая с танцовщиками современного танца, имеющими лексику, технику, которой они пытаются оперировать, зачастую им гораздо тяжелее найти связь потока движения и внутренней рефлексией, найти себя внутри этого потока.
Соматические практики не нацелены привести тебя к визуальной форме. Если в тебе что-то «гуляет» внутри, это не всегда внешне выглядит сформулировано. Мне кажется, и словарь, и техники эти нужно параллельно развивать. Человек движется в рамках 50 паттернов движения, не больше.
В последнее время вдохновляюсь коллегами, которые ушли в сторону исследования практической анатомии. Илья Беленков, создатель авторского курса идеокинезиса, пишет: «Мне интересно двигать пространство. Я ему даю возможность расширяться, удлиняться, давать телу какую-то длительность, выходящую за его грань. Когда я об этом думаю, это происходит». Поэтично!
В своей практике я также чувствую, что с каждым годом яснее представляю, как функционирует мое тело механически, анатомически, но в моем случае этот опыт, скорее, получен эмпирическим путем.
Я часто работаю с непрофессионалами танцовщиками, они не всегда хорошо координируют свое тело, но при этом они остаются открытыми, искренне переживают акт, что очень важно для меня – это делает работу живой. Сравнивая с танцовщиками современного танца, имеющими лексику, технику, которой они пытаются оперировать, зачастую им гораздо тяжелее найти связь потока движения и внутренней рефлексией, найти себя внутри этого потока.
Соматические практики не нацелены привести тебя к визуальной форме. Если в тебе что-то «гуляет» внутри, это не всегда внешне выглядит сформулировано. Мне кажется, и словарь, и техники эти нужно параллельно развивать. Человек движется в рамках 50 паттернов движения, не больше.
В последнее время вдохновляюсь коллегами, которые ушли в сторону исследования практической анатомии. Илья Беленков, создатель авторского курса идеокинезиса, пишет: «Мне интересно двигать пространство. Я ему даю возможность расширяться, удлиняться, давать телу какую-то длительность, выходящую за его грань. Когда я об этом думаю, это происходит». Поэтично!
В своей практике я также чувствую, что с каждым годом яснее представляю, как функционирует мое тело механически, анатомически, но в моем случае этот опыт, скорее, получен эмпирическим путем.
перформанс «Мара» на театральном фестивале «Толстой»
Идеокинезис
— от греческих ideo (мысль) и kinesis (движение) — соматическое направление, позволяющее посредством мысленных образов изменять нейронные связи, тем самым исправляя слабую мышечную организацию и улучшая скелетную стройность, уравновешенность и координацию. Образ выступает в роли носителя или проводника движения.
— Слушай, ведь из этой потоковости, из умения управлять своим чувствительным телом интересно что-то вытаскивать для формы современного танца. Если это вообще можно измерить формой.
— Для меня форма – это элементарная единица, которой можно измерить движение, самый первый его слой. Я понимаю, что все переживания так или иначе обретут форму в танце так же, как и в архитектуре, в живописи. Хореография организует формы в целостную картину. Меня забавляет сопоставлять свой опыт наблюдения за хореографией, в параллели с другими формами визуального искусства. Я часто задаюсь вопросом необходимости формирования узнаваемого языка или стилистики.
Мне кажется, в рамках художественного поля, не всегда необходимо заниматься соматическими практиками. Завершенный акт для меня измеряется в ясности взаимодействий со-присутствующих его составляющих, например, сценографии, музыки, текста и самого материала работы – тел, их движения.
Мне кажется, в рамках художественного поля, не всегда необходимо заниматься соматическими практиками. Завершенный акт для меня измеряется в ясности взаимодействий со-присутствующих его составляющих, например, сценографии, музыки, текста и самого материала работы – тел, их движения.
Татьяна Гордеева
– ведущий российский преподаватель современного танца, исследователь, танцовщик и хореограф, создатель и преподаватель магистерской программы «Художественные практики современного танца» Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой.
MusicАeterna Dance
Танцевальная труппа MA Dance сформирована в 2022 году и базируется в Доме Радио в Санкт-Петербурге. В течение сезона танцовщики занимаются с российскими и зарубежными хореографами, и участвуют в балетных, оперных и перформативных постановках.
— Начиталась работ Татьяны Гордеевой, и понимаю, что не все теоретизированное реализовывается на практике. У МА Dance такая хорошая миссия: говорить через тело и говорить телом, постоянно используя осознанность тела.
— Одно дело, когда ты пытаешься описать процессы эмбодимента, в практических целях, для того, чтобы взрастить свою идею в телах исполнителей, другое – научно обосновать сам акт. Меня вдохновляет диалектика работы Тани, но в мои интересы не входит попытка научно объяснить и доказать о существовании современного танца. Мне кажется, у нас разный фокус.
— Как часто ты используешь в своих работах и проектах соматические, телесные, эмбодимент практики, и с какой целью?
— Сложно найти исполнителей с ясным присутствием, чтобы можно было сразу погрузиться в фиксацию лексики, поэтому да, я часто использую соматические практики, чтобы нащупать их стержень. Мне нравится создавать разные текстуры. Я часто использую очень простую лексику в своих работах, чтобы разгрузить внимание исполнителей, оставить его для свободы присутствия. Хочется, чтобы было больше танцовщиков, которые бы умели фиксировать и воспроизводить эти тонкости.
перформанс «Water-Wonder»
— Осознанная работа с телом – это тренд или необходимость для обычного человека, и почему?
— Во-первых, мне кажется, это очень хороший инструмент для того, чтобы просто перезагрузить свой мозг; во-вторых – это полностью меняет представление о восприятии мира, активирует его чувственное восприятие, легализует право испытывать и переживать разные чувства экологично, без ущерба для окружающих. Беленков говорил, что наше тело подчинено объектам. Эмбодимент действительно требует пересмотра своей механической, двигательной активности для освобождения.
— Стоит ли человеку внедрять в привычку осознанные телесные практики?
— Я всегда чередую несколько практик: интенсивно три месяца позанималась, отошла от нее, потом через полтора года вернулась. Пока моё внимание активно внутри, я чувствую ее эффективность. Если практика стала инертной, она перестает приносить результат. В последнее время очень полюбила йогу. Она имеет стройную структуру, может сочетаться с духовным намерением, после чего, можно обрушить на себя абстрактные художественные задачи любой сложности.
— Как ты всё-таки думаешь, соматические практики в современном танце сейчас часто используются?
— Да, для того, чтобы тело было податливым к переменам. Можно контролировать, что ты транслируешь речью: можно чуть-чуть энергичнее, чуть-чуть спокойнее говорить. Так и с телом: можно ощущать его вес, например или освобождаться от него, включая мышцы, переводя внимание за его пределы. Очень часто танцовщики не дают себе возможности расслабиться, застревают в одном качестве своего проявления, потому я считаю, что соматические практики необходимы для формирования различий качеств движения, возможности их градации.
перформанс «Water-Wonder»
— Осознанность тела экологична, эффективна, то есть полезна, для человека обычного, и для тех, кто работает с телом?
— Осознанность равно восприимчивость. Очень коммуникативное качество.
А осознанность тела – тем более.
А осознанность тела – тем более.
— Согласна ли ты с тем, что телом можно сказать больше, чем словом?
— Лучше, когда вместе. На самом деле очень приятно наблюдать, как люди испытывают эйфорию от наблюдения за движением. Обычно не практикующему зрителю сложно вербализировать эти ощущения, они начинают придумывать, навешивать на действия смыслы, свой субъективный опыт. Я и сама часто шучу о том, что обожаю эти «бесполезные танцы» потому, что часто не нахожу им рационального применения. Но эта мысль быстро теряет свою актуальность, когда оказываюсь в пространстве акта, переживаю живую коммуникацию посредством движения.
Вам понравилась статья?